Милая спросила: «Крутит ли метель? Затопить бы печку, постелить постель».
Я ответил милой: «Нынче с высоты Кто-то осыпает белые цветы.
Затопи ты печку, постели постель, У меня на сердце без тебя метель».
Александр Пушкин «К морю»
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Как друга ропот заунывный, Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, твой шум призывный Услышал я в последний раз.
Моей души предел желанный! Как часто по брегам твоим Бродил я тихий и туманный, Заветным умыслом томим!
Как я любил твои отзывы, Глухие звуки, бездны глас И тишину в вечерний час, И своенравные порывы!
Смиренный парус рыбарей, Твоею прихотью хранимый, Скользит отважно средь зыбей: Но ты взыграл, неодолимый, И стая тонет кораблей.
Не удалось навек оставить Мне скучный, неподвижный брег, Тебя восторгами поздравить И по хребтам твоим направить Мой поэтической побег!
Ты ждал, ты звал. я был окован; Вотще рвалась душа моя: Могучей страстью очарован, 1 У берегов остался я.
О чем жалеть? Куда бы ныне Я путь беспечный устремил? Один предмет в твоей пустыне Мою бы душу поразил.
Одна скала, гробница славы. 2 Там погружались в хладный сон Воспоминанья величавы: Там угасал Наполеон.
Там он почил среди мучений. И вслед за ним, как бури шум, Другой от нас умчался гений, Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой, 3 Оставя миру свой венец. Шуми, взволнуйся непогодой: Он был, о море, твой певец.
Твой образ был на нем означен, Он духом создан был твоим: Как ты, могущ, глубок и мрачен, Как ты, ничем неукротим.
Мир опустел. Теперь куда же Меня б ты вынес, океан? Судьба людей повсюду та же: Где капля блага, там на страже Уж просвещенье иль тиран.
Прощай же, море! Не забуду Твоей торжественной красы И долго, долго слышать буду Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы Перенесу, тобою полн, Твои скалы, твои заливы, И блеск, и тень, и говор волн.
1 Имеется в виду чувство к Е. К. Воронцовой . 2 Речь идет о острове св. Елены, где с 1815 г. находился в заключении Наполеон . 3 Речь идет о Байроне , который умер в Греции во время участия в национально-освободительной борьбе греков.
Прощание с морем связано с отъездом А. С. Пушкина из Одессы, где он прожил год, в новую ссылку — в Михайловское. В Одессе написана первоначальная редакция, в Михайловском — строфы о Наполеоне и о Байроне. Центральная по значению тринадцатая строфа не могла появиться в печати при жизни Пушкина. В 1825 г. она была напечатана в следующем виде: Мир опустел. За этой строкой следовал пропуск, соответствующий трем строкам, а под текстом дано лукавое примечание: «В сем месте автор поставил три с половиною строки точек. Издателям сие стихотворение доставлено кн. П. А. Вяземским в подлиннике и здесь отпечатано точно в том виде, в каком оно вышло из-под пера самого Пушкина. Некоторые списки оного, ходящие по городу, искажены нелепыми прибавлениями. Издатели». Два месяца спустя, в первом сборнике «Стихотворения Александра Пушкина» (СПб. 1826), эта строфа появилась уже в несколько расширенном виде: Мир опустел. Теперь куда же Меня б ты вынес, океан? . .
Анализ стихотворения Пушкина А.С. «Зимнее утро»
Мороз и солнце; день чудесный! Еще ты дремлешь, друг прелестный — Пора, красавица, проснись: Открой сомкнуты негой взоры Навстречу северной Авроры, Звездою севера явись!
Вечор, ты помнишь, вьюга злилась, На мутном небе мгла носилась; Луна, как бледное пятно, Сквозь тучи мрачные желтела, И ты печальная сидела — А нынче. погляди в окно:
Под голубыми небесами Великолепными коврами, Блестя на солнце, снег лежит; Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка подо льдом блестит.
Вся комната янтарным блеском Озарена. Веселым треском Трещит затопленная печь. Приятно думать у лежанки. Но знаешь: не велеть ли в санки Кобылку бурую запречь?
Скользя по утреннему снегу, Друг милый, предадимся бегу Нетерпеливого коня И навестим поля пустые, Леса, недавно столь густые, И берег, милый для меня.
Необычайной бодростью и свежестью веет от стихотворения А.С.Пушкина «Зимнее утро» (1829), написанного излюбленным Пушкиным размером — четырехстопным ямбом. Его мерное, неустанное движение подхватывает нас, несет с собой. Помогает этому ощущению и особое построение строфы: две рядом стоящие строки скреплены женской рифмой, затем строка (третья) оканчивается ударным («мужским») слогом, и опять две женские рифмы, а в заключение твердый мужской слог, созвучный с окончанием третьей строки. Поэт сразу же вводит нас в обстановку: «Мороз и солнце; день чудесный!» Краткое, стремительное начало. Все дальнейшее — обращение, призыв, приглашение на прогулку по сверкающим, зим¬ним снегам. Присмотримся ко второй и третьей строфам. Пушкин построил их на приеме противопоставления: вторая строфа— это «вчера», третья — это «сегодня». Вчера злилась вьюга, луна едва проглядывала сквозь тучи, и ты была печальна. Сегодня сверкают на ярком солнце снега, небо уже голубое. Резкая перемена произошла за ночь, неузнаваемым все стало кругом. Но и эти две строфы, в свою очередь, противопоставлены всему дальнейшему. В них было рассказано все то, что видно из окна дере¬венского дома. А четвертая строфа возвращает нас в комнату, где тепло и уютно, где весело потрескивает только что затопленная печь. И вновь мысль поэта устремляется к контрасту: хорошо сидеть дома, но не лучше ли велеть подать сани и предаться бегу нетерпеливого коня? Все у Пушкина в этом стихотворении построено на контрастах, на смене не похожих картин. И эти кар¬тины, каждая в отдельности, насыщены, казалось бы, очень простыми, но вместе с тем выразительными подробностями («деталями»). В самом деле, возьмем хотя бы вторую строфу, ту, где гово¬рится о вчерашней непогоде. Обратим внимание на ее эпитеты: небо — мутное, луна — не светлый круг, а расплывчатое пятно, и притом еще бледное; ты сидела печальная. Все окрашено в грустный тон. Начинается с того, что «вьюга злилась». Кстати, вот вам и простая, но много говорящая метафора. Вьюге придана черта человеческого характера. Обратимся теперь к третьей строфе, где все залито ярким светом погожего утра. Небо уже голубое, ковры снегов — великолепные. И отчетливо видно то, чего никак нельзя было заметить при вчерашней вьюге. Лес прозрачен, ель зеленеет, сквозь иней, речка блестит подо льдом. Какая наблюдательность и какая точность видения! До сих пор поэт давал нам чисто зрительные образы. Но вот четвертая строфа. Вслушайтесь в эти строчки: Вся комната янтарным блеском Озарена. Весёлым треском Трещит затопленная печь. Не правда ли, вы не только видите этот янтарный отблеск огня (меткий и точный эпитет), но и слышите потрескивание сухих, охва¬ченных пламенем поленьев? Вероятно, здесь сыграли свою роль твердые звуки: [т], [р]. Этот приём звукописи получил название аллитерации. Остановимся на некоторых эпитетах последней строфы. «. предадимся бегу нетерпеливого коня». Опять ёмкое и выразительное художественное определение. Почему конь назван нетерпеливым? Очевидно потому, что ему не стоится на месте, что его пощипывает мороз, что он тоже по-своему охвачен ощущением этого бодрого зимнего утра — и рвется вперед и вперед. Как много можно сказать одним умело выбранным словом! А последний эпитет этих стихов — на этот раз «сложный эпитет» из трех слов: «И берег, милый для меня». Разве не заставляет он вообразить картину каких-то, возможно и сложных, но счастливых и милых для памяти человеческих отношений? Автор ничего не говорит о них, но весь тон стихотворения, бодрый и радостный, свидетельствует о светлом, ничем не омраченном счастье. У Пушкина немало стихотворений о зиме, о глубоких снегах, о зимнем солнце, но это изображение сверкающего утра особо выделяется своими светлыми, жизнерадостными красками.
125901 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение.
«К морю» А. Пушкин
Прощай, свободная стихия! В последний раз передо мной Ты катишь волны голубые И блещешь гордою красой.
Как друга ропот заунывный, Как зов его в прощальный час, Твой грустный шум, твой шум призывный Услышал я в последний раз.
Моей души предел желанный! Как часто по брегам твоим Бродил я тихий и туманный, Заветным умыслом томим!
Как я любил твои отзывы, Глухие звуки, бездны глас, И тишину в вечерний час, И своенравные порывы!
Смиренный парус рыбарей, Твоею прихотью хранимый, Скользит отважно средь зыбей: Но ты взыграл, неодолимый, — И стая тонет кораблей.
Не удалось навек оставить Мне скучный, неподвижный брег, Тебя восторгами поздравить И по хребтам твоим направить Мой поэтической побег.
Ты ждал, ты звал… я был окован; Вотще рвалась душа моя: Могучей страстью очарован, У берегов остался я.
О чем жалеть? Куда бы ныне Я путь беспечный устремил? Один предмет в твоей пустыне Мою бы душу поразил.
Одна скала, гробница славы… Там погружались в хладный сон Воспоминанья величавы: Там угасал Наполеон.
Там он почил среди мучений. И вслед за ним, как бури шум, Другой от нас умчался гений, Другой властитель наших дум.
Исчез, оплаканный свободой, Оставя миру свой венец. Шуми, взволнуйся непогодой: Он был, о море, твой певец.
Твой образ был на нем означен, Он духом создан был твоим: Как ты, могущ, глубок и мрачен, Как ты, ничем неукротим.
Мир опустел… Теперь куда же Меня б ты вынес, океан? Судьба людей повсюду та же: Где капля блага, там на страже Уж просвещенье иль тиран.
Прощай же, море! Не забуду Твоей торжественной красы И долго, долго слышать буду Твой гул в вечерние часы.
В леса, в пустыни молчаливы Перенесу, тобою полн, Твои скалы, твои заливы, И блеск, и тень, и говор волн.
Дата создания: 1824 г.
Анализ стихотворения Пушкина «К морю»
В 1820 году Александр Пушкин из-за вольнодумства и открытого призыва к свержению самодержавия был отправлен в южную ссылку. Поэту предписывалось поступить в распоряжение председателя попечительного Комитета об иностранных колонистах Южной России генерала Ивана Инзова, ставка которого располагалась в Кишиневе. Пыльная и провинциальная столица Бессарабии произвела на Пушкина настолько удручающее впечатление, что через два года, вопреки желанию генерал-губернатора Санкт-Петербурга, поэт добился перевода по службе в солнечную Одессу. Там Пушкин впервые увидел море и был поражен его мощью, красотой и великолепием.
В 1824 году поэту было разрешено вернуться в Москву, однако накануне отъезда он набросал черновик стихотворения «К морю», работа над которым была завершена спустя несколько месяцев в Михайловском. Это произведение стало последним в цикле романтических стихов поэта, удивительно образных, волнующих и наполненных особым очарованием.
Стихотворение «К морю» по своей форме напоминает элегию, однако содержание произведение носит личностно-философский характер. В первых его строчках автор прощается с морем, выражая восхищение «свободной стихией» и «гордыми волнами». Именно этих качестве так недоставало во время южной ссылки самому Пушкину, который вынужден был выполнять рутинную работу в канцелярии, находясь под постоянным контролем вышестоящих чиновников. При этом поэт понимал, что высказывать свои прогрессивные взгляды в провинциальном обществе не только бессмысленно, но и достаточно опасно – граф Воронцов, невзлюбивший поэта, периодически отправлял в Санкт-Петербург депеши с доносами на вольнодумца, в которых характеризовал Пушкина как весьма посредственного специалиста, который то и дело пренебрегает своими служебными обязанностями.
Прощаясь с морем, поэт подчеркивает, что на протяжении многих месяцев в этом чужом и враждебном мире оно оставалось для него единственным другом. Автор восхищается морской стихией, которая никому неподвластна. И именно это вызывает у поэта чувство духовного родства с морскими просторами. В шуме волн Александр Пушкин слышит призыв к побегу с чужбины, однако признается, что пойти на такой шаг ему было не под силу. «Ты ждал, ты звал … я был окован», — пишет поэт, намекая на то, что попытка вернуться в Москву или же Санкт-Петербург без соответствующего разрешения властей окончилась бы для него уже не южной, а сибирской ссылкой. Тем не менее, такой вариант Пушкин все же рассматривает. Однако, задумываясь о побеге, считает, что гораздо проще было бы покинуть Россию морским путем.
Почему поэт не отважился на такой поступок? Ответ можно найти в стихотворении «К морю», где автор признается в безграничной любви к своей родине. Даже волнующие мысли о свободе не могут заставить его навсегда покинуть Россию. К тому же, Пушкин отдает себе отчет, что на чужбине его ждет незавидная участь, намекая на то, что, вероятнее всего, разделит судьбу Наполеона, закончив свою жизнь не в цивилизованной Европе, откуда он может быть выслан по первому же требованию русских властей, а на отдаленном острове, среди моря и скал. Обращаясь к истории, Пушкин отмечает, что французский император также был свободолюбив и призывает море воздать ему посмертные почести — «шуми, взволнуйся непогодой: он был, о море, твой певец». После его смерти поэт понимает, что побег теряет всякий смысл. Поэтому автору лишь остается смириться с собственной участью и дождаться того момента, когда он сможет вернуться домой, сохранив в воспоминаниях красоту морской стихии – «твои скалы, твои заливы, и блеск, и тень, и говор волн».
Эпитеты, метафоры, олицетворения…
В тексте огромное количество выразительных средств, среди них:
обращения – «свободная стихия», «предел желаний», «о, море», «океан»;
риторические вопросы — «О чем жалеть?», «Куда бы …путь … устремил?», «…куда …б ты вынес…?» — отражают неуверенность стоящего на распутье жизни молодого человека;
умолчания: «у берегов остался я…» — автор намекает на то, что альтернатива побегу была довольно привлекательной; «мир опустел…» подчеркивает растерянность автора — он лишился величайшего литературного авторитета;
риторические восклицания — «…души предел…!», «Как часто бродил я, …томим!», «Прощай же, море!» отражают эмоциональный настрой лирического героя;
лексический повтор «долго, долго слушать буду» оформляет обещание помнить море (морской гул), будучи даже вдалеке от него;
ряды однородных членов предложения – «отзывы, звуки, глас, тишину, порывы», «скалы, заливы, блеск, тень, говор» — касаются исключительно морской стихии, разносторонне описывают ее;
Строка «там на страже уж просвещенье иль тиран» – отсылка к подхваченному романтиками тезису Руссо о том, что просвещение — корень всех зол, а спасение — в возврате к природе. Три последних стиха этой строфы при жизни Пушкина в печати так и не появились.